Лечу домой из Краснодара, устало занял своё место в самолете и жду карму в лице толстого потного мужика в соседнем кресле.
И тут, к моему удивлению, рядом садится девочка 9 лет, а ее родители в соседнем ряду. Ну, думаю, отличный вариант и начинаю искать кнопку откидывания спинки. Судорожно щупаю подлокотники и ловлю вопросительный взгляд ребёнка.
— Как кресло откинуть? — спрашиваю.
— Сейчас поищу.
Начинает шарить по креслу. Через пару минут становится очевидно, что кресла не откидываются, но она не сдаётся:
— Не парься, наверняка не откидываются, — сказал я девочке.
— Нет, я же летала на таком!
Раздается шипение матери:
— Ничего не трогай!
Мы оба притихли.
Ладно, черт с ним, воткнулся в иллюминатор.
Оборачиваюсь и вижу протянутую мне жевательную резинку.
Первая мысль: нужно вежливо отказаться, но понимаю, что это очень кстати, благодарю.
Через 5 минут стюард приносит ей раскраску и карандаши. Девочка принимается к ее изучению, через некоторое время достаёт карандаши и пытается раскрашивать у себя на коленях.
Я уже задумываюсь о том, насколько я близок к грани, когда ты вызываешь подозрения в нездоровом внимании к незнакомому ребёнку, но не выдерживаю и говорю ей, что можно раскрашивать на столике. Идея ей явно понравилась. Снова отворачиваюсь, тычок в бок:
— Смотри на точку.
Протягивает мне раскраску, а я ничего не понимаю.
— А что должно произойти?
— Круги крутятся.
И правда крутятся, оптическая иллюзия.
— Круто!
Довольная, снова берётся за раскраску, а я пытаюсь отогнать мысли о том, сколько сейчас дают за растление малолетних.
Спустя какое-то время раскраска надоедает, и она пытается устроиться спать. Испробовав пару тройку поз, поднимает подлокотник и ложится на меня боком.
Мысли о том, что это зрелище вызывает одновременно и умиление и прямую путевку на «Пусть говорят» с кричащим заголовком «Самолётный извращенец» начинают скрестись в голову все активнее.
Про себя рассуждаю, когда мир пришёл к тому, что такое близкое общение с незнакомыми детьми может быть неодобрительно воспринято и вызвать подозрение.
Тем временем, она уже положила голову мне на руку.
Периодически ерзает от неудобства, а я уже начинаю переживать не за свой дебют на «Первом», а за ее комфорт. Бужу ее, неловко тыкая пальцами по лбу:
— Давай поменяемся, ляжешь к окну.
— Спасибо.
Пересаживаюсь и продолжаю писать этот текст. Толчок детской руки в бок:
— Пристегнись!
Самолёт начинает снижение.
