Моей дочери от самых от пелёнок можно ВСЁ !!! Но…
при условии, что она самостоятельно сможет ответить за последствия своих действий.
— «Папа, а можно я до сковородки дотронусь?»
— «Можно, но имей в виду: сковородка горячая — будет больно!»
…К тому времени, когда она научилась говорить, уже хорошо понимала что такое больно — трогать не стала. Поверила папе на слово и быстро переключила внимание на игрушки. Я украдкой облегчённо вздохнул.
— «Папа, а можно на стене рисовать?»
— «Можно, но только потом мы с тобой обои будем переклеивать.»
Хм, что такое больно, она знает, что такое переклеивать, ещё нет, поэтому следует логичный уточняющий вопрос:
— «Папа, а переклеивать это больно?»
— «Нет, не больно, но ты очень устанешь. Тебе быстро надоест, ты будешь проситься гулять, но я тебя не отпущу. Ты захочешь поиграть, но я тебе не позволю. Ты не будешь смотреть телевизор, не будешь играть в компьютерные игры и так до тех пор, пока полностью не поменяем обои в комнате.»
— «Пап, а это долго, менять обои?»
— «Думаю, до вечера справимся, если с утра начнём.»
— «Пааап! А в садике сказали, что на обоях рисовать совсем нельзя… Совсем, совсем нельзя!»
— «А почему нельзя?»
— «… Нам не сказали. Нельзя и всё!»
— «Рисуй, если хочешь… Но потом придётся обои переклеивать»
…Видимо, любопытство пересилило — трудностей захотелось. И началось…
Молча наблюдаю со стороны.
Вначале робкие движения, с оглядкой на папину реакцию — реакции ноль и вообще стараюсь взглядами не встречаться. Потом размашистые движения, сколько руки хватает. Движения резкие, короткие, как будто не ребёнок рисует, а лихой казак шашкой рубит. Весь вечер моё чадо уничтожало краски, фломастеры, пластилин. Особенно не повезло фломастерам: за несколько штрихов зажатый в кулачок фломастер приходил в полную негодность, четыре вообще сломались! Вскоре и кисти стали лишними. Краски из тюбиков выдавливались прямо на стену, размазывались ладошкой. Полупустой тюбик летел на пол, к сломанным фломастерам. До кучи были испачканы колготки, платье, руки и лицо. Наконец, когда творческий запал иссяк, а точнее кончилось сырьё для создания шедевра настенной живописи, я решился взглянуть в глаза дочери.
О нет, только не это! Глазки блестят чертовщинкой, а на лице расплылось упоение вседозволенностью. В голове у меня, как на заезженной пластинке, лихорадочно вертится расхожая библейская фраза: «ибо не ведают, что творят», «ибо не ведают, что творят». В этот момент мне стало по-настоящему страшно. Дочь заметила и сама испугалась.
— «Папочка не ругай меня, ты же сам разрешил!!!»
— «Верно, разрешил… Но, как я уже сказал, завтра будем переклеивать обои».
Ибо не ведают, что творят…
Кто не ведает: пятилетний ребёнок не ведает, или я, великовозрастный дядя, не ведаю, раз допустил такое?!! Гложут сомнения — в чём-то я здесь глубоко не прав. Однако дело сделано — отступать некуда! Долой эмоции! Завтра, всё будет завтра: и осознание масштабов содеянного, и раскаяние, и исправительный труд для меня и для моей дочки.
Собрав остатки воли в кулак, беру её за руку. Так мы оба оказались в ванной, с единственным желанием хоть как-то отмыться.
— «Папуля, а можно я не буду мыться, можно я прямо так лягу спать?»
— «Можно, но мама, когда придёт с работы, будет меня сильно ругать — мне бы этого не хотелось».
— «Папочка, я тебя очень люблю, я чисто-чисто вымою ручки — мамочка тебя ругать не будет».
— «Спасибо, дочь!» (вздыхаю украдкой)
Укладываю спать — на стены не смотрю, чтоб не сорваться. Скрипя зубами набираю телефон друга и с прискорбием сообщаю, что в эти выходные меня на тренировке не будет по семейным обстоятельствам (спортсмен я).
Утром следующего дня захожу в комнату дочери. Сидит на своей кровати со странным взглядом. Непонятно, чего больше в нём, страха или любопытства? Она ждёт в предвкушении неведомого. Она догадывается — сейчас произойдёт нечто большее, чем просто игра.
Одеваемся, идём в магазин стройматериалов выбирать новые обои. У ребёнка полный восторг, папино наказание ей явно нравится. Купили клей обойный, резиновый шпатель, валик. Обои несу сам, пакет с мелочью волочёт дочка. Именно волочёт — нести нет сил. Два килограмма для воспитанницы детского сада это много. Папа неумолим: «Тащи, тащи — набедокурила, теперь отвечай за последствия».
Тащит, не хнычет — знает, что слёзы только на маму действуют. Папа жесток в своих методах воспитания, а слёзы только усугубят и без того тяжёлую ношу.
Доковыляли таки до машины.
— «Папочка, миленький, помоги забросить пакет в багажник — мне его не поднять».
— «Неа, сама забрасывай!»
— «Папочка, но мне же его не поднять!!!» (глаза полны слёз)
— «Загляни вовнутрь — в тяжёлом пакете много лёгких вещей. Вынимай их по одной и клади в багажник».
Вынимает, кладёт по одной. Смотрит искоса на меня — папа личный враг №1.
Подъезжаем к дому — внезапная истерика:
— «Папочка, миленький, не заставляй меня нести этот пакет домой — мне его не дотащить!!!»
— «Никто тебя не заставляет тащить один большой тяжёлый пакет. Вот тебе два маленьких: разложи вещи в два пакета, один отнесёшь, вернёшься за вторым.»
… Сердце кровью обливается. Мы ещё не начали, а она уже поняла, какая это чудовищная трагедия — переклеивать обои.
Пытаюсь поддержать морально, то ли себя, то ли её:
— «Не трусь, дочка, ты у меня настоящий герой! Я рядом, если совсем тяжко будет — помогу.»
Стройматериалы дома. Отдыхаем, обедаем — мамин обед как всегда на высоте.
— «Ну что, дочь, приступим?» Вижу борьбу испуга с любопытством.
Мама выдаёт нам старые простыни, для защиты мебели, дочь активно участвует в процессе. Внимательно слушает мамину инструкцию о том, как разводить в тёплой воде клей, как намазывать его на обои. Где можно ходить, где нельзя. Что делать с обрывками старых обоев и т.д.
После десятого совмесного похода с четвёртого этажа до мусорных контейнеров и обратно, садиться на пол.
— «Папочка, мамочка, давайте отдохнём — я очень устала…»
— «Хорошо, делаем перерыв.»
— «А можно на перерыве мультики посмотреть?»
— «Можно, но после того, как переклеим обои. А сейчас садись ко мне на колени будем книжку читать»
Садится, слушает с отрешенным видом. О чём думает не известно, но явно думает причём усиленно.
— «Ну всё, перерыв окончен, пора продолжать ремонт.» — говорю я.
Понуро встаёт, бредёт за мной в комнату к ненавистным обоям.
— «Папочка, мамочка, простите меня, я больше ни когда не буду рисовать! Никогда, никогда!!!»
— » Да простили мы тебя давно, однако обои надо доклеить. Помогай, ты же их испачкала! Да смотри, береги новые, а то опять переклеивать придётся.»
… Вселенская бабья тоска в глазах пятилетнего ребёнка просто убивает. Сжимает клещами сердце, рвёт на куски душу. Жена отворачивается, не может смотреть, плачет украдкой. Я сам себя ненавижу. Ах как хочется бросить всё, прижать дочку к груди и искренне попросить у неё прощения. Останавливает только одно — ежевечерние пьяные вопли со двора развязных девок, с бутылкой пива в одной руке и сигаретой в другой. Симпатичные с виду девчата, которых так ни кто толком и не воспитывал: ни родители, ни школа. Натуральные тёлки коим рожать, да не от мужей, а от не известно кого.
Не знаю я будущего. Не знаю кем вырастет моя дочь. Знаю лишь то, что я просто обязан научить её принимать взвешеные решения и отвечать за последствия своих действий.
Берёт кисть, намазывает клей, я помогаю. Подаём намазанные обои маме, она на табуретке стоит и регулирует полотнища по высоте. Разглаживаем обои вдвоём с дочерью, в два шпателя — у меня побольше, у неё поменьше. Те же действия со следующим полотнищем, и со следующим. Дочь бегает с чистой тряпкой, вытирая излишки клея. Половину, конечно же оставляет — я доделываю. Снимаю со скрипом обналичку дверной коробки — с удивлением узнаёт что такое монтажная пена.
— «Пап, а можно пену потрогать?»
— «Можно.»
— «А что будет если потрогаю?»
— «Да не бойся, ни чего не будет»
Не трогает, убирает ручки за спину — видимо приключений на сегодня уже достаточно.
Отрезаем излишки обоев из дверного проёма. Бежит снова на мусорку. Возражения не принимаются — рабочее место должно быть в чистоте. Пока бегает прилаживаю на место обналичку — ну не давать же ребёнку молоток и гвозди. Жена во все глаза смотрит с балкона — следит как бы чего не вышло с любимым дитём по дороге. Двор у нас, слава богу глухой, а на улице ещё светло. Днём здесь вполне уютно.
Притираем последнее полотнище, проверяем нет ли где воздушных пузырей. Дочкины острые глаза на этом этапе ой как пригождаются. Наконец то всё готово. Помогает маме протереть пол, я возвращаю на места сдвинутую в центр мебель. Ура, работа сделана !
Тихо, почти молча ужинаем, потом моемся и ложимся спать (ещё восьми вечера нет).
— «Доча, а как же мультики?»
— «Не, я устала… Какая же сложная штука жизнь!» — заключает дочь, зевает и засыпает.
Обалдевший от таких слов папа, ещё долго сидит и смотрит на своё измученое, спящее дитя.
