Он обнаружил, что я горько плачу в больничной палате.
«Что случилось?», — спросил Ричард, зная, что у нас у обоих есть причина плакать. За последние сорок восемь часов я узнала, что у меня в груди появилась раковая опухоль, которая распространилась на мой лимфатический узел, и в моем мозгу было какое-то затемнение.
Мне было тридцать два года, и я мать троих маленьких детей. Ричард крепко обнял меня и попытался успокоить. Наши друзья и семья были поражены тем спокойствием, которое охватило нас. Иисус был нашим Спасителем и утешением, прежде чем я узнала, что у меня рак, но мое мнение осталось прежним после моего диагноза. Но Ричарду показалось, что ужасная реальность моей ситуации окончательно рухнула на меня, когда он вышел из палаты на мгновение.
Ричард крепко обнял меня. «Все это слишком тяжело, не так ли?», — сказал он.
«Это не то», — крикнула я и подняла зеркало, которое только что нашла в ящике. Ричард выглядел измученным.
«Я не знала, что так будет», — вскрикнула я, когда в шоке уставилась на свое отражение в зеркале. Я не узнавала себя. Я была ужасно опухшей после операции. Я застонала. Когда я спала, доброжелательные друзья не много прибавили самораспределившееся лекарство, чтобы облегчить то, что, по их мнению, было болью. К сожалению, у меня была аллергия на морфин, и я раздулась, как колбаса. Бетадин от операции окрашивал мою шею, плечо и грудь, и мне было слишком рано принимать ванну. Трубка свисала с одной стороны моего тела, сливая жидкость с места операции. Мои левое плечо и грудь были плотно обернуты в марлю, где я потеряла часть моей груди. Мои длинные вьющиеся волосы были спутаны в один большой комок. За последние сорок восемь часов ко мне приходило более ста человек, и все они видели коричнево-белую, опухшую, без макияжа, серо-голубую женщину, которая была мной. Куда я пропала?
Ричард положил меня на подушку и вышел из комнаты. Через несколько мгновений он вернулся, и у него в руках были маленькие бутылочки шампуня и кондиционера, которые он конфисковал в тележке в зале. Он вытащил из шкафа подушки и подтащил стул к раковине. Распутал трубки и шнуры, которые торчали из меня, заправил длинную трубку в карман рубашки и, наклонившись, поднял меня и понес к стулу. Он мягко усадил меня на колени, положил мою голову на руки над раковиной и начал мыть мои волосы. Он завернул мои волосы в полотенце и отнес меня обратно в кровать. Он делал это так мягко, что ни один шов не был нарушен.
Мой муж, никогда в жизни не сушил волосы, а сегодня взял фен и начал сушить мои волосы, все время развлекая меня, делая вид, что дает советы по красоте. Затем он продолжил, опираясь на двенадцатилетний опыт наблюдения за мной, и попытался уложить мои волосы. Я засмеялась, закусив губу, более серьезно, чем любой студент школы красоты. Он вымыл мое плечо и шею губкой для мытья посуды, осторожно, чтобы не побеспокоить область вокруг раны, и втирал лосьон в кожу. Потом он открыл мою косметичку и начал наносить макияж. Я никогда не забуду наш смех, когда он попытался наложить тушь и покраснел. Я широко раскрыла глаза и задержала дыхание, когда он трясущимися руками наносил тушь на мои ресницы. Он потер мои щеки кистью, чтобы нанести румянец. А затем он поднял две губные помады и спросил: «Который из них? Ягодно-лиловый или приглушенное вино?» Он нанес губную помаду, как художник, а затем поднес ко мне маленькое зеркало.
Я снова стала человеком. Немного опухшая, но я чувствовала запах чистоты, мои волосы мягко свисали над плечами, и я узнала себя.
«Что скажешь?», — спросил он. На этот раз я снова заплакала, но теперь из-за благодарности. «Нет, детка, ты испортишь всю мою работу», — сказал он, и я рассмеялась.
После операции мне давали всего 40-процентный шанс на выживание в течение пяти лет. Это было семь лет назад. Я прошла через эти годы со смехом, Божьим утешением и с помощью моего замечательного мужа. В этом году мы отпразднуем нашу девятнадцатую годовщину, и наши дети сейчас в подростковом возрасте. Ричард понял, что то, что могло показаться тщеславием и глупостью, было для меня спасением в разгар трагедии. Все, что я когда-либо считала само собой разумеющимся, было потрясено в те часы — то, что я буду смотреть, как растут мои дети, мое здоровье, мое будущее. Ричард сделал для меня один небольшой акт доброты, и он дал мне нормальную жизнь. Я всегда буду воспринимать этот момент как один из самых любящих жестов нашего брака.
